Школа на Кирочной. Потомку о моей жизни - Михаил Качан

И я с первой минуты был ошеломлен характером ее общения с учениками.

– Заткните ему рот поганой мочушкой, – говорила она, когда кто-нибудь начинал разговаривать.

Мочушкой она называла влажную тряпку, которой стирали мел с доски. Мне это слово сразу показалось неприличным, потому что оно у меня связалось в голове не с словом мочить, а с мочой.

Она начала проверять выполнение домашних заданий и ставить отметки в дневники. Поскольку я впервые пришел на занятие, домашнюю работу я не выполнял. Обнаружив это и не обратив внимания на то, что я только что первый раз пришёл в класс, она поставила мне отметку 2. У меня аж слезы брызнули от такой несправедливости. Я стерпел и не стал ей ничего говорить. Не любил и не люблю оправдываться.

Но на следующий день было еще хуже. Я решил дома все примеры правильно, но при этом пришлось кое-что написанное чернилами стереть, а на этом месте написать заново. Бумага в тетрадях была очень плохая, и там, где я стирал, лист стал тоньше и промок, когда я написал чернилами новые цифры. «Грязно, 2», – было написано её рукой у меня в тетради, и новая двойка красовалась в дневнике.

Тогда еще шариковых ручек не было, мы писали металлическими перьями, постоянно обмакивая их в чернильницы-непроливашки, которые носили с собой.

В этот день я узнал от неё, что «смотрено, ниже кола». Это означало, что, если она вместо оценки, напишет «См.», это будет ниже самой плохой отметки, т.е. 1. Я решил, что не буду обращать внимания на ее лексикон, а просто буду выполнять всё, что она требует. Это решение было правильным. Я строго выполнял все её требования, и у меня после этого были только пятерки. Других отметок не было.

В классе не было никого, кто бы относился к ней с уважением, и мы мстили ей, распевая сочиненную мною песню:

По улице ходила пузатая Людмила.Она, она беременна была.

Нам казалось, что это очень остроумно, и хоть в какой-то степени искупает обиды, нам нанесенные.

И с географией нелады

В первый же день, как я пришёл в школу, учительница географии Елена Михайловна Бердникова поставила мне двойку.

И опять это было несправедливо. Оказывается, она раздала классу немые карты, и надо было дома надписать названия морей СССР.

Естественно, я не знал об этом, ведь я был в школе только первый день. А она собрала со всех выполненные задания, а всем, кто не сдал, автоматически поставила двойки. Эта двойка сразу появилась у меня в дневнике, и мне пришлось показать её маме. Но ни я, ни мама не пожаловались на эту несправедливость.

После этой двойки учительница решила, что я слабый ученик и потом стала занижать мне отметки за ответы и домашние задания.

Но так продолжалось только до Нового года. В третьей четверти у меня уже были по географии только пятёрки.

Пестики и тычинки

Классной руководительницей была Варвара Михайловна Королева, сухонькая старушка с седыми волосами. Она при первой возможности закуривала и говорила низким голосом приятного тембра. Она приходила в класс ежедневно в конце занятий и что-либо нам говорила, оставляя нас после звонка на 5—10 минут, а раз в неделю проводила классный час.

Кроме того, она вела естествознание, где мы изучали лютик и сурепку с их тычинками и пестиками. Пыльца с тычинок попадала на пестик и оплодотворяла его. Мне всё время казалось, что здесь есть какое-то несоответствие. Ведь пестик был похож на то, что есть у мальчиков, а тут он оказался женским органом.

Несмотря на то, что я уже был знаком с Дарвиным и его теорией эволюции, я никак не мог найти интереса в ботанике, и, хотя получал пятерки, толком ее не изучал, а просто через силу готовился к каждому уроку. Когда меня спрашивали, я урок знал и получал пятёрки, так что был на хорошем счету.

Других моих учителей в 4-б классе по имени помню, но в лицо бы не узнал. Была учительница русского языка Анна Ивановна Репина, английского – Николаева (имени отчества не помню), географии, как я уже писал, – Елена Михайловна Бердникова, истории – Мария Алексеевна Фомичёва, было даже пение, которое вела Чаусовская, и была физкультура. Было и рисование, но оно мне, по-прежнему, не давалось. Хорошо, что это был, как говорили в школе, необязательный предмет. Его нужно было посещать и задания необходимо было выполнять, но отметки по нему в табель успеваемости не выставлялись и не влияли на общую успеваемость.

Меня поразило также, что еженедельно в дневник выставлялась отметка по поведению. Поскольку я вел себя примерно, мне всегда ставили 5. Было, правда, одно исключение, но об этом я расскажу потом.

Доклады

Мы рано начали делать доклады. Самый первый доклад перед классом по биологии я сделал в четвертом классе. Варвара Михайловна поручила мне рассказать об эволюции животного мира. Не знаю, почему животного мира, хотя мы изучали ботанику. Тем не менее, тема доклада была именно такая.

Я отнесся к этому заданию очень серьезно. В учебнике об эволюции были написаны самые общие слова, а о животном мире вообще ничего не было, и я решил привлечь дополнительный материал. Главным источником стала моя любимая книга «Путешествие Чарльза Дарвина на корабле «Бигль», подаренная мне на день рождения еще в эвакуации.

На доклад давали 15 минут, и я помню, как репетировал дома, стараясь уложиться в это время. Сначала у меня получалось больше получаса.

Я очень волновался, делая свой первый доклад перед ребятами, но получилось все неплохо. По крайней мере, Варвара Михайловна меня похвалила и сказала, что я очень толково и понятно рассказал сложный материал, а мой одноклассник Сережа Иванов поднял вверх большой палец и сказал: «Во!»

Наш 4-б

Четвертых классов в школе в 1945 году было три. Но уже восьмой был только один. Многие ребята «отсеялись». Кого-то оставили на второй год за неуспеваемость. Кто-то просто перестал учиться. А кого-то исключили за хулиганство. Но вот, некоторые ребята, с которыми мы вместе окончили школу, учились с самого начала в нашем четвертом-б.

У меня сохранилась фотография 4-б класса. Фотограф снимал, наверное, когда мы его уже заканчивали, т.е. весной 1946 года.

Я смотрю на нас, тогда ещё десяти-одиннадцатилетних мальчиков, детство которых прошло во время войны. И, удивительно, мы никогда друг друга не спрашивали, где он был в войну, как ему жилось. Мы не думали о прошлом. Жили настоящим и будущим.

На этом снимке нашего 4-б класса я сижу в первом ряду справа самый крайний

С самого начала я подружился с Мишей Лесохиным. На фотографии он в последнем ряду четвертый слева. Он был на год старше меня и жил вместе с матерью в соседнем квартале на ул. Восстания. У них было две комнаты в коммунальной квартире. Мать его во время войны была медсестрой, а маленький Миша был вместе с ней. Он был зачислен на довольствие и ему присвоили звание рядового. А когда награждали медалями, он получил и медаль «За оборону Ленинграда», и медаль «За победу над Германией».

Миша хорошо учился, способности у него были отменные, правда, всегда немножечко «мельтешил». Почему-то он был освобожден от физкультуры, никаким спортом не занимался, слегка сутулился, с мальчишками не играл ни в какие игры. И вообще предпочитал компании, где было не больше 2—3 человек. Миша Лесохин сидел сзади меня на третьей парте.

Я посмотрел в интернете, где Миша Лесохин и что с ним. Оказалось, что его уже нет в живых. Вот что я прочел: «Лесохин Михаил Моисеевич (1933 – 1998), доктор физико-математических наук, профессор, бывший член Санкт-Петербургского математического общества». Пусть земля ему будет пухом.

Между мной и ним на втором ряду сидел Леня Прохоренко. Он старался учиться хорошо, старательно делал уроки, но выше четверок не поднимался. Мне он нравился. Нрав у него был тихий спокойный, он был рассудительный и медлительный. У Лени была младшая сестра, Жанна, которая впоследствии стала известной артисткой.

Рядом с Мишей Лесохиным на третьей парте сидел Игорь Лопатин. На фотографии он стоит в третьем ряду пятый слева. Невысокого роста, полноватый. Тихий спокойный парень. Обычно он на всех переменках оставался в классе и либо просто сидел за партой, либо доставал принесенный из дома бутерброд и ел его, оставаясь на своем месте. Он тоже хорошо учился. Домашние уроки у него всегда были приготовлены. У доски он отвечал очень спокойно, показывая, что все, что следовало, он выучил.

Я думал, что найду его, как и Мишу Лесохина, в интернете. Мне казалось, что он тоже должен быть доктором физ.-мат. наук. Правда, я не помнил его отчества.

В интернете были Лопатины, но ни один из них не подходил под моего одноклассника. Лопатин после окончания школы с серебряной медалью поступил на физико-механический факультет Ленинградского политехнического института, куда нас с Лесохиным, как евреев, не приняли. Окончив его, видимо, работал в области ядерной физики.